Не слушая ее, я занес руку для удара, но она перехватила мою руку и остановила меня. Сильная, сука. Скёйен.
Он любил Шанхай. Любил тамошнюю еду, любил идти по набережной Бунд вдоль реки Хуанхэ к отелю «Мир», любил заходить в «Бар старого джаза», чтобы послушать пожилых музыкантов, со скрипом продирающихся через свои стандартные произведения, любил думать о том, что они непрерывно сидели и играли здесь с самой революции сорок девятого года. Любил ее. Любил то, что между ними было и чего не было, но он оставил эти мысли.
Он зашел внутрь. Повернул выключатель, но свет не включился. Он поднял глаза вверх. Горел светильник над кроватью. Мужчина, сидевший на кровати, был высоким и сутулым, одетым в длинное пальто, совсем как он сам. С подола пальто на пол падали капли. Эти двое не могли быть более непохожими, и все-таки старику сейчас впервые пришло в голову, что он будто глядится в зеркало.
Р. Харри стало интересно, не всплыло ли ее имя как ассоциация со словом «вина». Он отрицательно покачал головой. Беата ждала. Но ему нечего было добавить.
— Сомневаюсь, что он работал, Харри. Он сидел вон там, у окна, в одиночестве, и делал вид, что читает газету «Классекампен». Может, это прозвучит немного самоуверенно, но я думаю, что он пришел сюда, чтобы посмотреть на меня. — Мартина кокетливо положила руку на грудь.
Я попросил его заткнуться, если он хочет получить десерт. Ирена, Олег и я сидели и смотрели, как они ищут вены между запекшимися кровавыми корками и на удивление уверенно делают инъекции.