Я думал, у них хватит ума и вкуса увеличить план еще немного и перейти на мою эмблему войны, но они не доперли. Но так тоже вышло недурно — рождало смутные, не до конца понятные мысли о ничтожестве человека перед лицом природы и космоса. Ну и другого человека, ясное дело. Главным образом.
Теперь я знал это точно, потому что если бы я не обнаружил ее по контуру (он у нее такой же, как у людей), то увидел бы на маниту сигнал ее батарейки.
— Что же, я совсем ничем не могу управлять? — спросил я.
Эти слова странно прозвучали в пустой комнате, и Грым сразу понял, что лучше бы он их не говорил.
— Но я, как летчик, обязан, — пробормотал я, изображая смятение всех чувств.
Маршал повернулся и пошел назад к креслу кагана.