Хизирин, видно, робел. Лицо бледное, глаза бегают, пальцы сжаты в кулачки, чтобы не видели, как дрожат.
— Не будет гнезда — не будет и потом. А найдёшь — так бабы новых нарожают.
Он побрёл в каморку. Архипыч шёл следом, бубня насчёт почёта, благ и хорошего отношения.
Но уставшей Марья себя не чувствовала. Скорее — злой. Жизнь уходит, вот она уже и на пороге, чуть-чуть, и захлопнет дверь, да так, что не открыть. Бесповоротно захлопнет, никакой ключик не поможет. Ей уже двадцать семь. А что впереди?
— Наши бабы да от нас никого никогда не родят.
От спешки он закашлялся опять, теперь надолго. Потом пригляделся, нет ли крови.