Повозка проехала под острыми зубьями железной решетки, за нею скрылся из виду и десяток воинов арьергарда. Я тяжело вздохнул, вот и еще одна потеря, повернулся к своим молчаливым рыцарям. Одни отводят взоры, другие преданно смотрят в глаза. На их лицах читается, что пойдут за мной куда скажу, или даже по моему слову, куда бы я ни велел.
Кое-как, изнемогая от усилий, с трудом добрался до задней дверки, через нее челядь носит мясо на кухню. Мне отворили, я ввалился в гудящие от рева снежного урагана просторные сени. Челядинцы испуганно вскрикивали, порывом ветра сразу задуло все светильники. В темноте охали женщины, слышались торопливые удары кремня по огниву.
Маркиз умолк и выпрямился, лицо все еще красное, возбужденное, но застыл и ждет с видом человека, который готов к поединку. Я с ходу отвесил Франке церемонный и очень куртуазный поклон, это когда с великим чувством достоинства и в то же время каждым жестом, взглядом и подергиванием плеч показываешь, что только мы тут двое люди, остальные – свиньи немытые, так что ей надлежит общаться только со мной, дабы не ронять себя до их свинячьего общества.
– Быстро ко мне, – велел я. – Да поскорее, не хочу выпускать тепло!
Замок перестало трясти к обеду. Тишина настала такая, что слышно стало крикливые голоса со двора: туда согнали всю челядь, чтобы спешно рыть дороги к колодцу, кузнице и вообще расчистить двор.
– А-а-а, – сказал я, – вот оно что! Ну, тогда все ясно… А что это за день?