– Теперь да, – ответил Миртус. – Он вообще все истратил. Пуст, как бурдюк без вина.
– Господи, – повторил я потрясенно. – И ты все это время не сдавалась?
Солнце и сейчас яркое, лучи бьют в стены каменоломни под прямым углом. Я издали буквально ощутил, как прогреваются камни. Снег в карьере растаял, разве что гнездится в щелях и ямах. На южной стороне копошится человеческая фигурка. Я всмотрелся, охнул: на солнце блестит потная спина, худая и жилистая, остро торчат позвонки, а лопатки ходят под кожей, как широкие лезвия ножей, едва не прорывая. Отец Ульфилла обнажился до пояса, только штаны на нем меховые, да обувь зимняя, но все-таки среди зимы сбросить даже рубаху… гм… вот это энтузиазм.
Я прикинул, что доложат оставшимся сторожить вход в башню, наверху никого, на лестнице тоже никого, так что сосредоточатся на охране башне там, внизу, а здесь только трое… Правда, это лучшие воины империи.
– Сдавайся!.. – прохрипел я промороженным ртом. – Или умрешь!