Я улыбнулся, помягче, помягче, мол, шутку понял, открыл дверь и вышел. В кабинете, где в прошлый раз трудились сэр Уильям и его помощник, навстречу мне поднялся осанистый придворный.
Он ловко поймал монету, лицо расплылось в улыбке. Из караулки вышел рыцарь, лицо красное от студеного ветра, благородные не прячутся от непогоды, как простой люд, гордость не позволяет, посмотрел на меня остро.
– Где, ваша милость?.. А, это… Дык это не чудо…
– Я на стороне единства земель, – возразил я. – Можете толковать сие, что я на вашей. Но, скажем честно, Ваше Величество, если бы даже королем был кто-то другой, даже неприятный мне, я все равно против раздробленности. Это всегда бедность, ограниченность в ресурсах, высокие налоги…
– Есть, – согласился я, – но нет справедливых войск. И вообще… тот, кто не пережил ни одной войны, никогда не узнает, в какое прекрасное довоенное время он жил.
Я заботливо накрыл ее одеялом. Помню, о Фриде рассказывали шепотом, что она не пропускает ни одной Вальпургиевой ночи, когда ведьмы слетаются на ежегодный шабаш. Там предаются самым непристойным и отвратительным занятиям, а соитие у них вообще бывает даже групповое, что вообще просто немыслимо… Но вот только трудно вздрагивать от омерзения тому, кто бывал на дискотеках, ночевал в студенческом общежитии и потому не видит в групповухах ничего такого уж особенного.