Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Глаза остались настороженными, а посматривает с тем же ожиданием подвоха.
– С отцом Ульфиллом? Вот уж с кем нельзя говорить.
Картографист наклонился над столом, губы зашевелились. Я услышал длинную фразу на колдовском языке. Растопыренные ладони задвигались над картой, словно размешивал невидимое тесто. Возникло белое облачко, Альбрехт заинтересованно подошел ближе, я внимательно следил за картографистом. Тот закусил губу, на лбу застыли глубокие морщины. С застывшим лицом он повел руки вниз ладонями, плечи напряглись, будто придавливает нечто брыкающееся. Облачко быстро уплотнялось.
Кстати, хотя папа изначально ограничил действие закона пятнадцатью годами, но этот период длился дольше, а в отдельных землях, где ощущался недостаток народонаселения, растянулся почти на столетие. Вообще христианство демонстрирует поразительную практичность: в нем нет той красивой глупости вроде римской «Да свершится правосудие, пусть даже погибнет мир!». Нет уж, этот мир создан Господом, его надо хранить и беречь, как и человека, кстати. Его тоже создал Господь, если кто забыл.
– Как раз хватит посидеть за столом! Сколько той зимы?
– Да, сэр Ричард. Вы смотрите в корень. Это главная из дорог, что через несколько королевств тянется к Перевалу. Если кто намеревается перейти Хребет, то ему только по этой дороге. Надеюсь, король Барбаросса не станет чинить препятствий купцам и торговцам. Как видите, дальше дорога вдоль Хребта до Перевала, а затем через герцогство Брабантское к морю…