– Угодно повидать Его Величество, – ответил я мирно. – Что-то у короля неладно с кадрами. Все время новые… гм, лица. Это я ваше назвал лицом, оцените мою куртуазность!
– ЛПР, – сказал я, – в моем королевстве так называют лиц, принимающих решение. Я вот сейчас ЛПР, то есть еще не гроссграф, но принимаю решения за правителя всей Армландии. Такие люди, как понимаете, тоже мишени, да еще какие! Так что не расцениваю покушение, как личное оскорбление или месть. Это просто одно из средств государственной политики. Вынужден отдать должное королю Гиллеберду, он поступил дальновидно и мудро: не стал вторгаться большой армией в наши земли, что вызвало бы ненужный резонанс, а попытался просто устранить помеху весьма эффективно и с помощью точечного удара.
– Не смотри с таким укором. Я долго говорил с Господом, уже почти принял решение, но потом…
– Ну да, – ответил он саркастически, – так и поверю, что ненадолго!
Веки его в какой-то миг чуть дрогнули, я понял, что одна из моих трех стрел ударила в самое яблочко. Но пленник молчал, не сообразив, что, смолчав, согласился с утверждением, что его прислал Гиллеберд. Как маг он силен, как рыцарь – благороден, но как шпион – простак, прокалывается даже при таком лопоухом следователе, как я.
Совсем другое дело – преклонить перед Господом Богом, что уж точно не здоровенный мужчина, а некий святой дух… даже не дух, а вообще нечто лучшее, что есть в человеке, то есть душа… Это как бы преклонить колени перед Идеей, перед своим служением чему-то чистому и великому, что есть одновременно и Бог, и то, к чему стремишься всей душой, всем сердцем и всеми фибрами.