В этом безмолвном превосходстве зверя над человеком заключалось самое страшное.
Там, где водяной прут касался плитки, в разные стороны веером разлетались комья выбитого мха и травы, и плитка становилась розовой, чистой, мокрой!
– Я не стану подавать на вас в суд, и мне не нужна компенсация ущерба. Вы это уже поняли. Прощение мое вам зачем?
Плетнев, которому было решительно все равно, что подумает про него Еременко, сделал несколько шагов и сел на какой-то чурбак.
Плетнев воззрился на нее, но она изучала его велосипед, и ничего невозможно было понять.
Жизнь будет испорчена безвозвратно, и ничего уже не удастся вернуть, все будет потеряно.