— Бегом! Бегом! — орал фельдфебель с таким неистовством, словно победа рейха зависела от громкости его истошных воплей. — Поднимай ноги выше, жалкий уродец!
— Болел, — односложно ответил собеседник и, спохватившись, дополнил в том же официальном стиле: — Увы, мое здоровье несколько пошатнулось, но это преходяще.
— …нам придется черпать достоинство в прошлом, в том числе и недавнем. И как знать, быть может, взгляд на эту войну переменится?
Он вновь умолк. Вечерняя прохлада прокралась под лохмотья маленького бродяги, тот завозился, словно закапываясь в них поглубже. Пауза затянулась, Шейн молча и задумчиво курил, хмуря брови.
— …но я и так уже это знаю, — закончил за него Харнье с прежней злобной брюзгливостью.
Если в пистолете оставались патроны, если он успеет, если его самого не убьют раньше… Этих «если» было слишком много, Франциск отмел их единым умственным усилием, резко выдохнул и препоручил себя Богу, надеясь, что Его милости хватит и на тощего Харнье.