Тьен тоже немного расслабился и присел на соседний стул. Но пить не стал, подцепил кинжалом ломоть ветчины и начал жадно жевать. Я робко потянулась за сыром и, отломив кусочек, сунула в мигом наполнившийся слюной рот. Внизу нетерпеливо заурчал желудок.
Стражник до того проникся этим советом, что уронил алебарду и сорвал ключи вместе с поясом. Потревоженная дверь издала такой набор лязгов, стонов и скрежетов, что надобность в замках отпадала: свободолюбивый узник предпочел бы вырыть ложкой десятисаженный подкоп, чем так громогласно сообщить о побеге.
Я открыла рот, еще не зная, ругаться или требовать, чтобы меня поскорее отсюда сняли (а ругаться уже потом, но обязательно!), и с ужасом поняла, что визг на холодном ветру стал для моего горла непосильным испытанием. Теперь в нем только клокотало и сипело.
- Непременно, - заверил корчмарь, возвращаясь к вдохновенной мазне. - Заходи на обратном пути, налью с верхом.
- Ах ты вымогатель! - опешил отец. - Чтобы мы за твое шкодничество еще и платили?!
- В чем дело? - пробормотала я, от души надеясь, что кто-то перепутал комнаты и можно будет с чувством послать его на гхыр.