— Я не понимаю, — произнес Аксютин с неудовольствием.
— Угу, — радостно подтвердил Костя, вываливаясь из кабины на мураву к ее ногам.
Они стояли над огромной диафрагмой грузового люка, касаясь друг друга плечами. Ертаулов повернул голову, и сквозь узкое прозрачное забрало шлема Костя увидел его глаза. Они были спокойны.
— Зачем же, — спокойно сказал Дилайт. — Это машина. А мы люди.
На веранде замаячил слабый колеблющийся клубочек света.
— Все хороши, — сказал молодец. — О девушке у меня и слов не находится, но там прекрасная наследственность. А тут нечто иное. Кропотливая, тщательная, умная работа над собственным телом. Совершенство силы. Великолепная мышечная архитектура. Что это? — спросил он Кратова. Гимнастика, борьба? Или же, пронеси Господи, тривиальный атлетизм?