— У сороки болит, у вороны болит, — пробормотал Кратов. — А у вас заживет.
— Я бы хотела, — сказала она медленно, — чтобы мы говорили друг дружке «ты».
— Теперь видно, что ты не с улицы, — промолвил Стас с удовлетворением.
— Он не ксенолог, — сказал Аксютин. — Примечательный тип. На вид ему лет тридцать. Весь бурый от космического загара.
— Еще чего! — фыркнул Биссонет. — Сначала вымойте лапы. И снимите эту дурную шерсть с физиономии. В ней вы похожи на Маркса, а я с детства испытывал идиосинкразию к социал-утопистам.
— Ваш разум темен и дик, — продолжал Аафемт. — Он исполнен варварских иллюзий. Вы не видите Истиносвета. Вы не рождены Видящими Внутрь. И Знающий не знает, и Странный не свят. И вы умрете без надежды, и оболочка ваша истлеет, и дух ваш не испытает имагопревращения…