— Прибереги эту наглую, ничем не прикрытую лесть для других!
— Который? — спросил Михеев, прижавшись лицом к оконному стеклу.
— Могильники, дольмены, — пробормотал Биссонет. — Стоило ли ломать копья из-за ерунды, когда здесь такой дворец… Где же раньше были ваши глаза, господа ксенологи?
— Да, верно, — упавшим голосом сказал Кратов. — Я снова не могу читать его эмоциональный фон. У него иные эмоции.
И вот уже ничего не было слышно, кроме ровного, неумолчного гула. Гудела кипящая вода. Стонал ветер. Их голоса сплетались в единую зловещую мелодию.
И снова, как тогда, увидел, как внезапно замерла командор — на полшаге, на полувздохе.