Муть, мысленно охарактеризованная как «туман», окончательно растаяла, косой блик куда-то исчез, да и воздух теперь пах иначе.
Русанов стоял посреди улицы, безоружный, бледный, как смерть. Его кулаки непроизвольно сжались, он неотрывно смотрел на эшранга, игнорируя хонди, а в голове осталось лишь одна, бьющаяся в пустоте мысль: мы не сдадимся!
Настроение было подавленным, сказывалась усталость многочасового пути.
– Ты уже и говоришь, как хомо?! – не подумав, пискнул один из младших морфов.
Пашка продолжал целиться через оконный проем, его пальцы побелели, лицо стало серым.
– Иду, – он направился к ступеням, вырубленным сервами в скале.