Он задел плечом камень, изумился, потрогал пятерней.
— Ашхаду ан ля иляха илля ллах ва ашхаду анна Мухаммадан расулю ллах!
Она присела, выпроваживая меня чуть ли не в шею, словно это она тут королева, а я так, паж любопытный, и я, не споря, учтиво поклонился и пошел к двери.
— Уже скоро, — сказала она, — видите дерево? Все наше племя живет в его кроне.
— А-а-а, — сказал я, — это у него в холодных ножнах всегда раскаленный меч?
— Я переговорю с отцом Дитрихом, — пообещал я.