— Ладно, двинули потихоньку. Я перед и лево секу, ты — зад и право.
Обиталище слесаря оказалось пыльным, заваленным полуистлевшим тряпьем, досками и фанерой помещением. Какие-то транспаранты в углу, на стенах — пустые рамки без портретов, волосатое чучело в углу… Подгоняемый треском дозиметра, Данил метнулся к верстаку в углу у окна, разгреб сваленный кучей инструмент. В слесарке было сухо, пыльно, и это давало некоторую надежду на то, что ножовка будет в приемлемом состоянии. Копался он минуты три, буквально физически ощущая, как частицы гамма-излучения проходят через него, атакуя кровяные клетки, внутренние органы, костный мозг… Наконец отыскал. Пила была в норме: слегка тронута пятнами ржавчины, но в работоспособном состоянии. Пойдет. Подхватив со стены два запасных полотна, он вывалился в коридор — теперь нужно было разыскать товарища.
Умирали ребята тяжело. Айболит прилагал все силы, но что мог сделать он, обычный хирург, не специалист в области радиационных поражений? Не помогли ни антибиотики с радиопротекторами, ни переливание крови, ни пересадка костного мозга. Для таких тяжелых случаев необходимы специальные хирургические либо гематологические больницы. Что можно сделать в пусть и хорошо оборудованном, но не специализированном медотсеке?
Вон, в углу — парнишка сидит, стонет. Рукой плечо окровавленное зажимает. Отлучился в вокзальный буфет за холодным лимонадом, оставил любимую девушку на скамейке в скверике — подожди, дорогая, я на пять минут, не больше… Когда Началось — затянуло его людской рекой в узкую горловину коридора и, протащив по каньонам подсобок, швырнуло в гулкое подземелье Убежища. И нет хода назад. Рванулся — а навстречу стволы…
— Кстати, а где мой? — Данил дернулся к кобуре, пощупал — «макара» не обнаружилось.
И глава администрации Убежища полковник спецназа ГРУ Сергей Петрович Родионов выбрал жизнь.