— Судя по всему, для сбора наложенной Совнаркомом продразверстки на наше крестьянство. Как раз перед посевной села и накроют, излишки зерна, если не все, из закромов выгребут. А этих хлеборобов ведь нам кормить придется, Петр Васильевич.
— Ваш флигель-адъютант вместе с генералом Пепеляевым ехали в автомобиле сюда, сопровождаемые казачьим конвоем. И он…
— Я хорошо понимаю ваши слова, господин генерал. Я действительно знаю, кто вы есть на самом деле. Хотя в такое очень тяжело поверить. Обычному человеку, но никак не мне. И, судя по такому отношению, вы, Константин Иванович, прекрасно знаете, кто я такой. И Фомин, и его цепной пес… Простите, но так я привык называть Шмайсера. Вам обо мне рассказывали, не могли не поведать. Да и «хлысты» ваши солдаты держат, а ведь это оружие совсем другого времени. Ведь так?
Дзержинский разрушил возникшую в ленинском кабинете радостную эйфорию своим строгим и скрипучим голосом.
Офицеры моментально появились в раскрытой двери, дружно шагнув в нее. Они прекрасно слышали весь разговор и оба кипели от распирающего их праведного гнева.
Именно это «но» — сейчас Михаил Александрович ему не верил ни на йоту. Шмайсер повел какую-то мутную, одному ему понятную игру, держа не только его, но и своего друга генерала Фомина в полном неведении.