Я открыла глаза, щурясь от яростного белого света, и обнаружила рядом с собой миссис Мюллет. Она быстро подошла к окну и задернула занавеску, чтобы солнце не светило мне прямо в глаза.
Я быстро покопалась в куче пластинок для граммофона (Даффи говорила, что я называла его «грампафоном», когда была меньше) и, выбрав искомую, вытерла ее своей юбкой.
Порыв холодного ветра швырнул мне в лицо шквал снежных хлопьев, когда я с трудом открыла тяжелую входную дверь. Я обхватила себя руками, дрожа, и выглянула наружу, в зиму.
— Кобылища! — сказала Даффи. — Фели и я разговаривали с детективом-сержантом Грейвсом, и он удивлялся, почему еще не видел тебя.
Марион Тродд, похожая на удивленную сову в своих роговых очках, вышла из видимого транса на противоположном краю кушетки и сделала шаг ко мне.
Что ж, это не совсем правда: его жена Антигона приглашала меня на чай в октябре, но чем меньше об этом будет сказано, тем лучше.