Я покосилась на него. Гман пристроился чуть сбоку и рассматривал крепость, но больно уж спокойно, словно для него это было вполне обычное зрелище.
А ведь я и в самом деле становлюсь матерью-воительницей, удивилась я. Целый народ готов идти за мной, и я мелочь пузатая, готова возглавить самое настоящее организованное вторжение. И если нам не повезёт, и на той стороне окажется обитаемый мир, то и обо мне будут рассказывать ужасные легенды как о предводительнице страшных существ, ворвавшихся в их мир. А мы всего лишь не хотим умирать...
— Как раз через неделю и срок подходящий будет. А начнёшь брыкаться — в голосе послышалась угроза — то просто растянут на кровати, и всё будет сделано уже без твоего удовольствия. И мужику хорошо, и сестрам интересно будет, и тебе прибыток. Ребёнка потом пристроим, а ты начнёшь служить богине в полную силу.
На поляне, куда меня, Гмана и БП, наконец, пропустили, было ещё несколько человек с оружием, трое стариков сидело на бревне и внимательно следили за тем, что происходит.
— Можно попробовать успокоительное, наладить режим труда и отдыха.
Наступило молчание. Старший несколько раз перевёл взгляд на снова ставшим серьёзным Мармука, на меня, снова на Мармука. Тишина готова была взорваться от любого случайного звука. Наконец офицер как будто что-то решил для себя, небрежно махнул рукой.