Он не стал ее уговаривать. Он никогда никого не уговаривал. Минут через пять она протянула ему свой телефон.
Ни малейшего удовлетворения оттого, что удалось обезвредить порнографа, Странник не чувствовал. Дохлый гоминид, мертворожденный. Эта порода, пожалуй, самая мерзкая. Наглядный пример деградации, послушный исполнитель воли вечной ночи, марионетка, зомби. Какая разница, есть он или нет? Ему на смену явятся десятки, сотни таких же чудовищ.
– Оленька, – профессор укоризненно покачал головой, – ты меня пугаешь. Ты прямо зациклилась на нем.
– Двадцать тысяч евро? – Качалов нахмурился. – А при чем здесь Женя?
Ему хотелось ответить, вступить в диалог, но он пока не решался. Он боялся, что скажет что-нибудь не то, и продолжал молча наводить чистоту, при этом наблюдая за собой со стороны. Крепкий мужчина в спортивном трикотажном костюме, в теплых тапочках. Лицо хмурое, напряженное. Веник в правой руке, совок в левой. Руки сильные, красивые. Движения четкие.
«Если бы это было правдой, – не унимался Кастрони, – открылось бы все раньше, я бы понял, почувствовал».