Наступило молчание. Харри чертыхнулся про себя, зная, что оба они думают сейчас об одном и том же и что Харри не сможет привезти из Бангкока то, что хочет отец. Каждый раз то же самое: когда ему наконец казалось, что он разговорил отца, на самом деле тот опять вспоминал о покойнице и вновь уносился мыслями к ней, замыкался в своем добровольном молчаливом одиночестве. Хуже всего это переносила Сестрёныш, ведь они с отцом всегда были «лучшими-прелучшими друзьями», как он сам говорил. И теперь, когда Харри нет рядом, она чувствовала себя вдвойне одинокой.