– Неважно, – отмахнулась Привереда. – Там говорилось, когда память вернется?
Около года назад, поняв, что силы уходят, жрец приучил себя просыпаться за несколько минут до рассвета. Одевался, не зажигая свет, выходил из спальни и медленно шел к черному ходу, напротив которого находилась ведущая на стены лестница. Алокаридас мог бы встречать рассвет у окна, однако решил, что будет подниматься на идущую вдоль защитной стены галерею до тех пор, пока сможет, и неукоснительно соблюдал данное себе обещание. Оно стало для жреца еще одним доказательством того, что он не ждет неизбежного, а живет полной жизнью, что у него есть силы оставаться в строю. Что он еще силен. Что он может…
Но мне нравится этот голос. Мне нравится то, что он говорит. Мне нравится тембр и тепло, что со словами струится из губ. Ведь губы так близки…
– Убью! – заорал Тыква, но на нем уже повисли ворвавшиеся спорки. – Убью!
– Нет, – покачал головой Алокаридас. – Я сказал, что нужно дождаться твоего решения.
– «Дедушка» у меня маленький, но одному с ним не совладать.