— Хотя это время скоро придет, — сказал я гордо. — Дорогой друг, я радуюсь этой железной дороге больше, чем завоеванию Гандерсгейма!.. Ладно, рассказывайте, что здесь и как. Про баб можете пропустить.
— Добегался? — спросил он каркающим голосом. — Иди сюда, мышка…
Отец Дитрих приблизился ко мне, взял за руку и крепко сжал.
— Но почему не послал сказать, — вскрикнула она, — что жив?
Тот молча слушал, что тот ему нашептывает, в глазах появилось нечто вроде громадного уважения, когда перевел взгляд на меня.
— А если, — предположил я, — им сказать, что здесь их историческая родина? Как у нас насчет нашей преданности заветам предков?.. Вернуться, восстановить разрушенный храм… Или они уже демократы, и на предков плевать с высокого дерева?