Она почти блефовала, не было у Привереды никаких доказательств того, что к лысому вернулась память. Грозный вел себя, как обычно, – и голос, и выражение лица, все было привычным. Девушка положилась на инстинкт, и он не подвел.
– Отец был милостив ко мне, Старшая Сестра. Эта мысль укрепляет мой дух.
– Хорошо… – Дунбегиец закончил с едой и, не удержавшись, рыгнул. – Эта жрачка стоит своих денег, чтоб меня манявки облепили.
Предрассветное небо прочертила тонкая зеленая молния.
– Помоги мне пойти с тобой. Мне трудно. Я вывихнул ногу.
В голосе неведомого адира слышится облегчение. Надо бы посмотреть, кто он, но перед глазами все плывет.