– Я чувствую, где она и что с ней, – пояснила Светлана. – Потому что она – моя дочь. И потому что она – Иная. А я ведь слабее Гесера или Ольги…
Неумолимое нечто во мне уже отдавало команды. Одеться! Сумку — в шкаф! Окна и двери — запереть! Да не только на замки и защелки, дубина!
Легко. Мы все немного наивны, прав Костя. Нас можно ловить на человеческих слабостях, на чувстве вины, на всяческой романтике…
Внутри машины застрекотало. Выдвинулась стопка стодолларовых бумажек. Как во сне я вынул ее, сунул в карман. Банкомат не стал запрашивать пароль повторно – он принялся вновь отсчитывать купюры. Я стоял, пытаясь прикрыть щель с деньгами от любопытных взглядов – европейская деликатность в этом вопросе в России пока не прижилась.
Он говорил совершенно искренне. Даже просительно.
Но я ничего не сделала. Стояла, низко склонившись над кроватью, и смотрела чужой сон — будто фильм ужасов, неожиданно идущий по телевизору вместо детских мультиков.