— Анна Тихоновна, не богохульствуйте! — тихо, но с напором сказала Ленка. — Я тоже в Господа верю.
Парень, покинувший через минуту купейный вагон того же самого поезда, «Ташкент-Москва», пожалуй, одного из самых грязных и разбитых поездов мира, выглядел его полной противоположностью. Тоже восточный тип, пожалуй – ближе всего к узбекам. Но одет он был скорее по-московски: шорты и футболка, темные очки, на поясе – кожаная сумочка и сотовый телефон. Никаких вещей. Никакого налета провинциальности. Он не смотрел по сторонам, не искал заветную буковку «М». Быстрый кивок проводнику, легкое покачивание головы в ответ на предложения таксистов. Шаг, другой – он вступил в толпу, скользнул между суетящимися приезжими, лицо окрасила легкая неприязнь и отстраненность. Через миг он стал органичной и незаметной частью толпы. Врос в ее тело еще одной клеткой, здоровой и жизнерадостной, не вызывающей вопросов ни у фагоцитов-милиционеров, ни у соседних клеточек.
– Трибунал, с полным допросом, – мрачно сказал я. Ничего хорошего в выворачивании сознания нет, конечно…
– Спрашиваешь! – Лас гордо запустил пальцы за ворот и продемонстрировал новенький блестящий крестик. – Покрестился, исповедался, причастился… все дела!
Начало и конец, глава и хвост, все слито воедино…
— По-моему, — заметил я как можно миролюбивее, — только что пытались убить меня. А я всего лишь оборонялся.