– Да, это было бы славно, – согласился Дорожкин. – Кстати, я смотрю, ты никуда не торопишься? А как там обстановка в Макарихе и Курбатове?
– Болеете? – посочувствовал Дорожкин, расстегивая куртку.
– У меня такое чувство, – проворчал Мещерский, – что прошлый хозяин этих валенок справлял нужду, вовсе не спуская штаны. Почему так воняет?
– А он всегда встает именно так, – объяснил Адольфыч. – Ну с особенностями, конечно. Обычно, если человек начинает метаться, корни волочить, вместо того чтобы врасти в почву, я сажаю его в машину и везу сюда. Но так-то нечасто бывает. Хотя я всякого везу. Недавно, кстати, Мещерского с женой возил. Думать надо на свободе, а не за забором. Тут по-другому думается. А тебе подумать надо, такое уж за месяц навыпадало, некоторым на всю жизнь бы хватило. Понимаешь?
– Так что же выходит, – отодвинул в сторону чайник Фим Фимыч, – я, значит, этот самый глиссер и есть?
– Марк Эммануилович Содомский Лизку Уланову – дурочку с нимбом – показывал? – повысила голос старуха.