Обычно любимых девушек выгуливают по театрам, концертным залам, ресторанам, у нас же с Иркой каждый вечер почему-то заканчивался в стриптиз-клубе. Больше всего ее возмущало то, что я тратил деньги не на нее, а на каких-то девок, которые там танцевали. Со временем это ей настолько надоело, что она попросила руководство одолжить ей костюмчик и сама вышла к шесту. Надо сказать, что у нее многие движения получались гораздо изящнее, чем у профессионалок. С тех пор я стал поспокойнее относиться к этому делу, хотя посещать стриптиз не прекратил. Зато я прекратил общаться с женщинами не очень тяжелого поведения. Поэтому моя жизнь делится на период до Ирки и вместе с ней. До этого было очень много всяких разных интриг, интрижек и просто укладки девчонок в койку, причем опыта мне было не занимать.
Книга, конечно, это не фильм, но читатели — тоже люди, и их тоже надо уважать. Поэтому я старался, чтобы мои сны дошли до них в самом понятном и, что главное, неизменном виде. Так что, закрываем глаза… То есть открываем книгу… В общем, счастливых вам снов, дорогие мои!
Случилось так, что в то время абсолютно «бесхозным» остался Алексей Романов, довольно раскрученная группа которого «Воскресенье» распалась, так и не сумев выйти на профессиональную сцену. Вот Ованес Нерсессович и решил «реанимировать» коллектив. В эту группу вошли: главный «воскресник» Алексей Романов, блестящий гитарист Вадим Голутвин, бывший звукорежиссер «Машины времени» и по совместительству отличный бас-гитарист Игорь Кленов, барабанщик Владимир Воронин и, собственно говоря, ваш покорный слуга Петр Подгородецкий. Звукорежиссером был Игорь Новиков, а администрировали все это дело Ованес Мелик-Пашаев и Борис Зосимов.
Но речь не о гостинице, а о концертах, которые мы играли в каком-то доме офицеров. У Кобзона была привычка заканчивать концерт романсами. Все музыканты уходили со сцены, за рояль садился музыкальный руководитель и играл. Иногда его заменял штатный клавишник — отличный профессионал, у которого сейчас свое собственное джазовое трио. А тут Кобзон вдруг поворачивается ко мне и говорит: «А что, Петр, вы какие-нибудь романсы-то знаете?» А я, надо отдать должное и мне, перед поездками с Кобзоном основательно подучил и отрепетировал пару десятков романсов, которые он пел. «С какого начнете?» — говорю. «Две розы». Сажусь за рояль. Музыканты, которые по сценарию должны были уйти за кулисы, становятся вокруг рояля и выжидательно смотрят на меня. Я, не моргнув глазом, отаккомпанировал ему первый романс. И тут происходит нечто фантастическое. Кобзон, который никогда и никого принципиально не хвалил, поворачивается в мою сторону, причем всем корпусом (затянутый воротничок иначе не позволял), и говорит: «Хорошо, но громко». Сказать просто «хорошо» он не мог, но все равно коллеги чуть не сошли с ума. Ходили предания, что последний раз он говорил что-то подобное лет двадцать назад. А тут… «Ну давайте, Петр, следующий…» Так я отыграл с ним весь блок романсов, получил свою долю аплодисментов и поехал в гостиницу.
Примерно такое же удовольствие вы сможете испытать при просмотре записи, сделанной «Программой А» во время нашего концерта на Красной площади, посвященного 25-летию «Машины времени». Там «героем дня без галстука» был ваш покорный слуга. Шоу было организовано таким образом, что сначала выступали наши друзья — разные группы и артисты, а лишь в конце выходили мы. За кулисами для страждущих был организован халявный буфетик, в котором подавались алкогольные напитки. Поскольку знакомых и приятелей за кулисами было много, то и выпить пришлось немерено. А во время концерта опьянение только нарастало. Во всяком, случае, когда вся группа заиграла песню про дом («Годы летят стрелою…»), я один начал играть вступление к песне «За тех кто в море!». И все это на Красной площади, в присутствии тысяч людей, да еще с показом по Первому каналу! Отличился так отличился! Писать и говорить об увлечениях артистов «Машины времени» различного рода стимуляторами можно очень долго и подробно. Многое из этого было бы веселым, многое — грустным, но мне все это вспоминается с определенной, нежащей душу ностальгией, ведь тогда мы были вместе, были близки друг другу и, во всяком случае, старались вести себя нормально, естественно, то есть так, как ведут себя люди.
Случилось так, что для некоторых гостей эта программа была последней в жизни — для Николая Еременко, например, для моей мамы, к сожалению…