Случилось так, что в то время абсолютно «бесхозным» остался Алексей Романов, довольно раскрученная группа которого «Воскресенье» распалась, так и не сумев выйти на профессиональную сцену. Вот Ованес Нерсессович и решил «реанимировать» коллектив. В эту группу вошли: главный «воскресник» Алексей Романов, блестящий гитарист Вадим Голутвин, бывший звукорежиссер «Машины времени» и по совместительству отличный бас-гитарист Игорь Кленов, барабанщик Владимир Воронин и, собственно говоря, ваш покорный слуга Петр Подгородецкий. Звукорежиссером был Игорь Новиков, а администрировали все это дело Ованес Мелик-Пашаев и Борис Зосимов.
Но речь не о гостинице, а о концертах, которые мы играли в каком-то доме офицеров. У Кобзона была привычка заканчивать концерт романсами. Все музыканты уходили со сцены, за рояль садился музыкальный руководитель и играл. Иногда его заменял штатный клавишник — отличный профессионал, у которого сейчас свое собственное джазовое трио. А тут Кобзон вдруг поворачивается ко мне и говорит: «А что, Петр, вы какие-нибудь романсы-то знаете?» А я, надо отдать должное и мне, перед поездками с Кобзоном основательно подучил и отрепетировал пару десятков романсов, которые он пел. «С какого начнете?» — говорю. «Две розы». Сажусь за рояль. Музыканты, которые по сценарию должны были уйти за кулисы, становятся вокруг рояля и выжидательно смотрят на меня. Я, не моргнув глазом, отаккомпанировал ему первый романс. И тут происходит нечто фантастическое. Кобзон, который никогда и никого принципиально не хвалил, поворачивается в мою сторону, причем всем корпусом (затянутый воротничок иначе не позволял), и говорит: «Хорошо, но громко». Сказать просто «хорошо» он не мог, но все равно коллеги чуть не сошли с ума. Ходили предания, что последний раз он говорил что-то подобное лет двадцать назад. А тут… «Ну давайте, Петр, следующий…» Так я отыграл с ним весь блок романсов, получил свою долю аплодисментов и поехал в гостиницу.
Примерно такое же удовольствие вы сможете испытать при просмотре записи, сделанной «Программой А» во время нашего концерта на Красной площади, посвященного 25-летию «Машины времени». Там «героем дня без галстука» был ваш покорный слуга. Шоу было организовано таким образом, что сначала выступали наши друзья — разные группы и артисты, а лишь в конце выходили мы. За кулисами для страждущих был организован халявный буфетик, в котором подавались алкогольные напитки. Поскольку знакомых и приятелей за кулисами было много, то и выпить пришлось немерено. А во время концерта опьянение только нарастало. Во всяком, случае, когда вся группа заиграла песню про дом («Годы летят стрелою…»), я один начал играть вступление к песне «За тех кто в море!». И все это на Красной площади, в присутствии тысяч людей, да еще с показом по Первому каналу! Отличился так отличился! Писать и говорить об увлечениях артистов «Машины времени» различного рода стимуляторами можно очень долго и подробно. Многое из этого было бы веселым, многое — грустным, но мне все это вспоминается с определенной, нежащей душу ностальгией, ведь тогда мы были вместе, были близки друг другу и, во всяком случае, старались вести себя нормально, естественно, то есть так, как ведут себя люди.
Случилось так, что для некоторых гостей эта программа была последней в жизни — для Николая Еременко, например, для моей мамы, к сожалению…
Толстой — Лев Николаевич Толстой. Классик.
Первый выезд «Машины времени» с часовым отделением был в Ростов. Местный Дворец спорта, тоже построенный для хоккея (хотя в него казаки так и не заиграли), чуть не разнесли на части наши поклонники, которых становилось все больше и больше. Теперь уже не нужно было прилагать каких-то усилий, чтобы «склеить» красивую девушку, — они толпами паслись у служебных входов и около гостиниц, где мы жили. А потом, утром, вместо сегодняшнего вопроса «А деньги?», говорили: «Спасибо большое», — и просили не забывать их. Как же, забудешь такое! Как-то раз местные девчонки пригласили нас к себе в гости и завезли в такую глушь, что мы даже несколько взволновались. На фоне темного ночного неба стоял остов жилого дома. Такое впечатление, что остался он в первозданном виде со времен немецкой оккупации. Кругом кучи битого кирпича, разбитая лестница на второй этаж… Хозяйки открывают дверь, а за ней оказывается прекрасная трехкомнатная квартира, по тем временам шикарно обставленная. То есть финская кожаная мебель, югославская стенка, чешский хрусталь… Откуда? Кругом разруха, а там свет, газ, горячая вода. Было такое впечатление, что попали мы на какую-то временно свободную «лежку» преступного авторитета…