Неужели и вправду в жизни как-то вдруг возникла тема чумы? Или это механическая последовательность несвязанных эпизодов, где чума — только эстафетная палочка, а не смысл всего?
— Слава — прекрасный человек, — сообщила Орли.
Мы скорбящие, но мы не лохи, подумал Глеб.
— Это не важно. Я опасаюсь не приговора, а дрязг следствия.
А Глеб нуждался в ритуале. В этой квартире он жил около трёх лет, здесь побывали многие его друзья и кое-какие подруги, но не случилось события, которое повенчало бы хозяина и его жильё, как это делает, к примеру, праздник новоселья. Устраивать традиционную попойку Глебу казалось как-то архаично. И теперь Орли с её чистой, радостной завистью и откровенным меркантилизмом словно заместила собой недостающий жест, она стала чем-то вроде кошки, которую на счастье запускают в новый дом.
Глеб читал, и ему начинало казаться, что чума — единственное содержание мировой истории.