Дружище его Виталий Гангут, напротив, как-то весь опух, округлился, налился мрачной презрительной спесью. Он, видимо, не нравился себе в таком состоянии, а потому ему не нравился и весь мир.
— Алло! Товарищ Тарасов? С вами говорит Андрей Лучников.
— Что-то я не все понимаю, — тут же подтвердил его мысль Володя Гусаков. — Что это такое забавное вы рассказываете о процентах свободы?
— Есть предложение, — сказал господин Коккинаки. — Мы все здесь мужчины. — Он бросил взгляд на Игнатьева-Игнатьева. — Или почти все. Давайте напьемся сегодня под «бору»? Напьемся по-свински и поедем к девкам в Малый Бем. Кстати, Лопатову в «Бангкоке» уже проломили бутылкой голову.
— Ни черта вы не понимаете. У вас там спортсменов сразу забывают, наглухо, а у нас постоянная забота. Это понятно?
— Смотри, Толяй, они крестятся, — сказал Комаров. — У них там никакого оружия ни хера нету, Толяй. Крестятся, Толька, от нас с тобой крестом обороняются. Давай, Толька, шмаляй ракету!