— Анто-о-ошка! — закричал Лучников так, как он кричал когда-то, совсем еще недавно, будто бы вчера, когда в ответ на этот крик его сын тут же мчался к нему большими скачками, словно милейший дурашливый пес.
— Милый Боборыко, — сказал с улыбкой Арсений Николаевич, (любопытно, что даже в юности у подполковника не было прозвища, сама его фамилия воспринималась как забавная кличка), — должен тебя огорчить: о дроздовцах эти твои трубачи даже и не слышали, а на дроздовский мотив они поют свое — «По долинам и по взгорьям Шла дивизия вперед, Чтобы с боем взять Приморье, Белой армии оплот». Согласись, в поэтическом отношении этот текст явно лучше нашего.
— А у меня костюм лучше, — сказал Чернок.
— Кроме того, — Лучников положил руку на плечо человеку, который называл здесь себя его другом. — Ты не мог бы вывезти меня отсюда на своей машине? Я совершенно потерял ориентацию.
— А мне как-то и в голову раньше не приходило, — сказала она. — В самом деле смешно. Десятиборец в единоборстве.
— Как все безобразно запуталось! Послушайте, Марлен Михайлович, скажите мне откровенно, вы-то сами, одно из главных действующих лиц, понимаете, что происходит?