И в надлежащий день один из них уединялся в своей пещере, чтобы тщательно высушить боб.
— Пятьдесят пенсов? — переспросил Шнобби.
Дешевые обноски, что были на нем, насквозь промокли. А где-то дома висел его огромный кожаный плащ, пропитанный маслом, теплый, как тост…
— Господа Коренной и Рукисила, — ухмыльнулся он.
После путешествия назад во времени его преследовало отвратительное ощущение: будто он теперь не один, а целых два человека, причем оба чувствуют себя прескверно.
Через контору писаря он пробрался в камеру пыток.