— Прошу прощения? — переспросил озадаченный Достабль.
— Конечно могли бы, — согласился Ваймс, спускаясь по ступеням. Он бросил взгляд на лежащие перед Реджем листы бумаги. А этому парню не все равно. Действительно не все равно. И настроен он серьезно. Действительно серьезно. — Послушай, Редж, завтра обязательно взойдет солнце, и, что бы ни случилось, Свободу мы вряд ли обретем. В этом я практически уверен. Никакое Равенство нам тоже не светит, да и брататься друг с другом никто не станет. Но вполне возможно, я получу яйцо вкрутую. Редж, что здесь вообще происходит?
«Но я научусь этому, обещаю, — подумал Ваймс. — Когда я вернусь, все будет иначе».
— Приветики, господин Киль, — раздался нерешительный голос за его спиной.
Карцер поковырялся в носу, извлек палец, критически осмотрел добычу и щелчком отправил ее к потолку.
Посыльный, вусмерть перепуганный младший лейтенант, никак не мог подыскать нужных слов, чтобы объяснить, что «безоружный горожанин» — это все-таки не самое точное описание здоровенного мясника с длинным крюком в одной руке и разделочным ножом в другой. Многие молодые люди записывались в армию только потому, что там давали мундир и отдельную койку. Такого обращения они никак не ожидали.