— Я все понимаю, — сказал Ваймс. — И вы решили на время переключить свои деловые интересы на Анк-Морпорк. И посмотреть, можно ли стабилизировать ситуацию здесь.
Он упрямо шел вперед. Грубые плиты между двумя рядами древних булыжников, прозванных «тролльими головами»… Такое есть только здесь, на пересечении Оловянной и Вязовой, а перед этим он чувствовал… да, большие камни, одни из самых древних в городе, в которых за сотни лет окованные железом колеса оставили глубокие колеи — когда-то эта улица была дорогой, начинавшейся сразу за городской стеной… Так, значит, дальше по улице Вязов, пересечь Ямы… Тут Ваймс сбился со следа, но металлическая решетка под ногами помогла на него вернуться. Решетка подвала. Вернее, погреба. С почти истертым гербом. Масляный рынок. Ведите дальше, ноги!
Ветер стих, на крышу упали последние градины.
— Мы все работаем на него, сэр. Но отчитываюсь я только перед вами, если хотите знать.
— Я могу треснуть его по уху, сэр, — предложил рядовой Габитасс.
Он вдруг понял, что едва слышно напевает совсем другую песню. Ту, которую много лет пытался забыть. Мотив пришел вслед за запахом сирени. Ваймс почувствовал укол вины и умолк.