— Может, — согласился я. — Но может и не быть. Но если я на палубу заберусь, то нам на них наплевать будет.
Я чуток напрягся, но в разговор пока решил не лезть, а Веру послушать — что она на такую явно для нее неожиданную подачу скажет.
— Погоди, не лящи, — оборвал его Игнатий. — Всему свое время. Эй, кто наняться на рейс готов, выходи сюда, обсудим. Вон за стол садитесь… а остальные пока брысь на палубу, нечего тут мешать. — Затем ко мне обернулся: — Глеб с тобой за шкипера пойдет, он согласился. А дальше уже искать придется. А команда — вот эти, — указал он на рассаживающихся за столом.
А они вообще конкуренты, если появились из одного Проекта? А вот что-то сомневаюсь. Хотя… на единомышленников они тоже не похожи: между турками и христианами отношения не слишком радужные вообще-то… а уровень развития все равно одинаковый. Это как понять? Нет, тут я пока не разобрался.
— Можно, почему нельзя, — усмехнулся я. — Заодно подскажешь, если я что-то не пойму или сделаю неправильно.
— Все церкви предупреждали людей до самого последнего момента, что они бросают вызов самому Богу. Как глупые дети, которые расшалились в церкви и бросают друг в друга горящими свечками, не понимая, что церковь сгорит. Их никто не слушал, над ними смеялись. И тогда церковники начали делать тайники. Множество тайников, в разных местах, куда прятались книги, отпечатанные на бумаге, которая не горит и не мокнет, там были станки и были чертежи, были рецепты лекарств и было много всего, включая карты других таких тайников. И у каждого такого тайника были хранители — несколько человек, всегда честных людей и хороших бойцов. Они называли себя монахами, а такие группы — «тайными монастырями». Это у христиан, но то же самое было и у турок, и у франков.