— Церковная казнь, — ответила Вера, явно сама заинтересовавшись. — Пошли посмотрим? Пока не закончат, все равно торговли не будет: все здесь собрались.
Где я оказался — загадкой так и оставалось, и я решил эту тему слишком не форсировать. Потом разберусь, раз уж мы вдвоем к цивилизации двинем. Там все куда понятней станет.
— По субботам, — перехватила разговор Вера. — Все приходят в церковь, преподобный служит, затем читает проповедь и ведет собрание. Слово я знаю, я не поняла, о чем ты. И еще можно попросить его отслужить заупокойную, или во здравие, или обвенчать. А так что ему каждый день служить?
Преподобный Савва, одетый в белый френч, без шляпы, с зачесанными назад седыми волосами, прошел по залу, на ходу здороваясь с людьми из первых рядов, поднялся на кафедру. В церкви стало тихо. Акустика была такая, что нам, сидящим в самой середине зала, было слышно, как шуршат переворачиваемые страницы блокнота, который священник положил перед собой.
Полковника, того самого, что с нами тогда говорил, звали Георгием Кузнецовым, как я только теперь узнал. Едва мы прибыли и разместились в казарме, он вызвал Ивана Большого и взводных на совещание, а мы же, бойцы рядовые, остались маяться в казарме в ожидании новостей. Потом пошли на обед, где нам налили сначала наваристого горохового супу, а потом навалили картошки с мясом. Поели, посидели в тени во дворе, потом и командиры наши вернулись. Иван принес свернутую в рулон карту, повесил ее на стене в казарме, собрал народ полукругом.
Улицы Благовещенска были аккуратно замощены камнем, вдоль тротуаров тянулись ровно выложенные желоба, ведущие к железным решеткам колодцев. Чугунные столбики отгораживали проезжую часть от тротуара.