— Доброе утро, Хилари, — сказала я, и он замурлыкал.
— Привет, Люси. — Филипп встал, чтобы меня чмокнуть.
— Или у тебя заболит зуб, ты пойдешь к зубному, он заглянет тебе в рот, посветит лампочкой, увидит дырку, запломбирует канал. Так?
И все хором стали орать, и это было уже слишком. Я боялась, что Стив этого не выдержит. Что их голоса, перепуганные до смерти, окончательно сведут его с ума.
Мне ничего не оставалось, как присоединиться. Надо так понимать, они меня окончательно простили.
Он предлагал мне уйти вместе с ним, и я хотела этого больше всего на свете, но не смела даже поднять на него глаза. И вообще ни на кого. Может быть, если я буду сидеть тихо-тихо, совсем неподвижно, то получится, будто меня и вовсе тут нет. Я чувствовала, что жаркие, постыдные слезы вот-вот хлынут из глаз, но нет — ни за что, не перед ним, не перед ними, никогда, никогда, никогда.