— Нет у меня никакой мании, — фыркнула я, — но с Доном я первая познакомилась. Не важно. А что он пишет?
— Мы очень часто это делали. — Я улыбнулась, вспомнив, как мы с Блейком вдвоем неслись навстречу земле и жаждали снова оказаться в воздухе, едва приземлившись.
— Кого-то она скрывает, в любом случае, — сказал Адам, потянувшись за куском хлеба.
Донал смотрел на мой телефон с таким видом, точно узрел привидение.
Это заурядное фабричное изделие мой мелочно-бережливый домовладелец выбрал за дешевизну, и похоже, на нем потопталось не меньше народу, чем на тестикулах мозаичного быка в миланской галерее Виктора-Эммануила II. Как уверяет легенда, покрутишься на них на одной ножке, загадаешь желание — оно и сбудется.
Среди гостей я увидела Мелани, она весело подмигнула мне, а Дон, сидевший рядом с ней, состроил такую смешную рожу, что я с трудом удержалась от смеха. Затем я увидела бабушку, критически осматривающую маму с ног до головы, а затем, к своему огромному удовольствию, Жизнь — здорового, подтянутого, красивого, но самое главное, несомненно счастливого. Последний раз я видела его месяц назад, и даже несмотря на то, что мне было очень хорошо с Доном, я скучала по нему каждый день. В тот момент, когда родители обменивались брачными обетами, я не могла удержаться и взглянула на Жизнь, как будто и мы с ним обещали друг другу быть вместе «в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас».