Сверху с четырех сторон еще и деревянные орлы с растопыренными крыльями. Я покосился на них, стиснул челюсти и, торопливо сняв штаны, полез под одеяло.
— Дык тебе же понравится, — сказал я в великом удивлении. — Вы тут все раскрепощенные, у вас свобода и гуманизьм, а у нас там непросвещенный абсолютизм с тенденцией сползания в просвещенную деспотию.
— Пока удается, — ответил скромно. — А что на бегу или в коридоре, то не в счет, понятно… Мужчина должон быть весь в деле. Вот как я, такой замечательный и скромный до ужаса, просто застенчивый. У вас там кровать широкая?
В его глазах вместе с сомнением я увидел просто отчаянную надежду.
— Дик, я сама тревожусь, ты даже не представляешь как! Он что-то наверняка задумал. Это злой гений, весь его талант направлен на разрушение. И то, что о нем ничего не слышно, кого-то успокаивает, а меня пугает.
— Может убить, — сказал я, — а может и вообще сделать совсем ужасное…