Результат оказался поистине чудовищным. Трудно имитировать утонченный вкус, не обладая им — но и подражать безвкусице не легче. На это особый талант нужен. Ни Иргитер, ни кто-либо из его придворных этим талантом не обладал. Зрелище получилось тягостное и нелепое. Ритмичные переломы четких линий, столь свойственные Риэрну, не принимали аффральской расцветки, предназначенной для линий округлых, извилистых и пышно ниспадающих. Яркие цвета казались не сочными и жизнерадостными, а крикливыми и плоскими; золота вокруг было не то слишком много, не то до смешного мало — Орвье никак не мог понять, следует ли вдвое убавить его количество или втрое прибавить. Определенным было только одно: Иргитер угрохал на этот бал сумасшедшую уйму денег, больше даже, чем это принято в Аффрали, где на пышность не скупятся — но Орвье все равно не мог отделаться от ощущения, что роскошь его окружает поддельная, ненастоящая, что все это дешевка, от которой так и разит нарочитостью. Пестрота убранства, столь милая его сердцу, была одновременно аляповатой и тусклой — сочетание, по мыслям Орвье, едва ли возможное.