— Чтобы быть красивее, — слегка оправившись от непонятного Илери ошеломления, пояснила одна из девушек, с виду самая молоденькая.
— Ничего особенного, — отозвался Эннеари. — Так... побеседовал малость с красивыми мальчиками.
— Одним словом, толку от тебя никакого, — язвительно заключил Аннехара. — И все это правда, Дарео — за одним только вычетом: все это сущая ерунда.
Служанке дело, может, и представлялось ясным, а вот Илери о себе этого сказать не могла. Чем больше служанка сыпала пояснениями, тем больший в мыслях у Илери воздвигался кавардак. До сих пор ей казалось, что она овладела человеческими языками неплохо — так почему же речь этой милой особы так упорно не желает складываться в нечто осмысленное?
— Плохо стоит, — одними губами молвил степняк. — Лицом к нам. Аркан отсюда не бросить, далеко. А если я выбегу, он может успеть увидеть и крикнуть.
Серая Тень вроде бы уплотнилась... да нет, какое там «вроде бы» — уплотнилась, даже начала чуть слышно поскрипывать на утреннем ветру. Впрочем, Эттрейг мог бы заметить изменение и не прислушиваясь, не глядя даже. Он всем телом своим ощущал, как грань мало-помалу покидает его, как звонкое утомление волчьего бега сменяется обычной человеческой усталостью, противной и застарелой, как мозоли, усталостью такой давней, что исцелить ее бессилен даже оборот — разве что приглушить на время. Как он устал... о Тень и Врата, как же он устал!