Вспоминая это мгновение, Тагино по праву гордился собой. Если бы он повернул назад, если бы он остановился, чтобы подробно расспросить гонца, его неудача так и осталась бы неудачей, а то и обернулась бы погибелью. Но будущий Главный министр принял решение еще раньше, чем сообщение исторглось из уст гонца. Он не только не остановился, но даже не замедлил бешеной скачки.
— Вот и ладно. Значит, завтра пойдем. — Кенет обернулся к старому лекарю. — Мне неловко быть вам в тягость, господин Вайоку, но... не могли бы вы еще денек присмотреть за Намаэном? Очень бы мне не хотелось завтра брать его с собой в город.
— Тогда ты должен понимать, что подарки я принимаю с осторожностью — мало ли какую пакость могут послу подсунуть под видом подарка? Отравленное вино, например... или еще что-нибудь в том же роде.
Ну, точно придурок, подумал Кэссин с внезапным раздражением. «С чего это он мне разулыбался? Я ведь не случайный прохожий, которого он спрашивает, как побыстрей дойти до рынка. Узники не улыбаются своим тюремщикам. Может, ему не только кости переломали при поимке, но и еще по голове настучали? Плоховато она у него соображает».
А Гобэй и в самом деле откланялся и уже шел к двери. И тут пленник сказал нечто такое, от чего у Кэссина мир поплыл перед глазами.
Его благолепие господин Главный министр, последний отпрыск угасшей королевской династии Тагино Хадаэ, умер с улыбкой на окровавленных губах — счастливой, почти торжествующей.