Югита тут же открыл футляр, вытащил бумаги и углубился в чтение. Некоторые документы он разве что мельком просматривал и тут же откладывал в сторону, зато другие читал очень внимательно. Наконец в его руках остался единственный лист — запись в храмовой книге. Югита молча перечитал его несколько раз подряд, потом повернул и посмотрел на отпечаток ладони на обороте.
— Для этого и впрямь нужно много ума, — фыркнул Кэссин. Лопоуша укоризненно поднял лапку.
А вот чего не случается даже и во дворце — это чтобы киска целенаправленно подошла к валяющемуся на полу кафтану, минуя все соблазны в виде лежащих на ночном столике яств, залезла в рукав кафтана по самый хвост, вытащила оттуда лапками и зубами футляр с бумагами и усердно поволокла его вон из комнаты.
Окончательное освобождение настолько потрясло Кэссина, что ликующий хохот сам собой исторгся из его уст. Он все смеялся и смеялся — и над своей прежней жизнью, так бездарно растраченной, и над своим недавним непониманием — подумать только, ведь он считал, что это Вайоку ничего не понимает!
Кэйри... наставник, которого Кенет так не любит называть наставником... а будь ты неладен, пленный целитель, вот ведь навязался на мою голову... впрочем, что с него и взять, много он понимает... хотя, наверное, все-таки понимает... раз его наставник жизнью для него жертвовал, должен же он понимать, что такое долг перед наставником... как он вообще допустил, чтобы наставник ради него жизнью рисковал... вот Кэссин не допустил бы... но кэйри Гобэй и не стал бы этого делать.
Он развернулся и исчез за деревьями. К его возвращению Кэссин продрог, перемазался и исцарапался с головы до ног, но хворосту натаскал много и теперь с наслаждением отогревался.