Ничего не скажешь, надежно меня обездвижили. Я и слыхом не слыхал про такой способ руки связывать — а уж ноги... да, Кинтар, из такого не вывернешься и «рыбкой» не прыгнешь. Не получится на подлого пленителя броситься... тем более что и стоит он далековато для самого даже отчаянного прыжка. Знает, мерзавец, кого изловил. Очень хорошо знает.
Я слегка скосил глаза вбок. Лиах сидел, привалясь к стене, и лицо у него... эй, ведь это лицо я уподобил клинку? Человек-нож, человек-лезвие... как же! Лиах был похож на самого себя — и в то же время непохож, как отражение в воде, смазанное ветром. Таких лиц даже у пьяных не бывает... разве только если настойкой дурного гриба напиться... и тоже — нет. Выражение этого лица было сейчас отсутствующим до беззащитности, как у спящего — и, как у спящего, немного вдобавок лукавым, словно во сне он постиг самую смешную шутку на свете и наслаждается ею в одиночестве: стоит проснуться, и она забудется и останется тайной навсегда.
— Это во-от такая хоромина, — объяснил он. — И в ней много этажей. И много комнат.
— Стыдно, Нену, — укоризненно молвил я. — Как маленький, честное слово.
— Постойте, — прошептал я, враз протрезвев, — как же это...
Нет, его толстопузие и не думал таиться. Он бежал, он торопился, он искал еще какую-нибудь бесхозную жизнь, которую так сладко будет выпить до самого донышка. Он несся огромными шагами, и выглядело это просто чудовищно. Нужно ведь нечто больше, чем просто мускулы, чтобы поднять в бег этакую тушу... да он нас не то, что выпить — просто весом своим задавить сейчас способен!