И я понял, что остался, чудом остался жив — и буду жив. Пока.
И впрямь, некогда расспросы заводить. Надо покончить побыстрей с вассальной присягой и драпать отсюда.
— У нас же были тренировки на голод, — утешил я его. — Просто вообрази себе, что это — одна из них.
Может, я мог сказать еще кое-что... может, даже и многое... может, даже и хотел сказать. Но лицо у Лиаха было такое, что я заткнулся мгновенно. Закрыл рот, повернулся и вышел. Не стоит ставить своего врага в неловкое положение — особенно когда его из неловкого положения спасаешь. Если я скажу сейчас еще хотя бы одно слово, Лиаху придется мне ответить. А что можно ответить... сам бы я нипочем не догадался — вот и Лиаха не хочу утруждать. Неделикатно это.
— Режут маску из дерева, — сообщил я. — И маска — не лицо. Она высечена раз и навсегда. Она не может улыбнуться или нахмуриться. Маска она. А во время храмовой пляски она должна и улыбаться, и хмуриться, и много всякого разного делать. Плясун голову повернет, свет по-новому на ней заиграет — вот она и улыбнется. О том, что плясуны эти — умельцы отменные, речи нет. А вот маска... будь ты хоть лучшим плясуном, но если маска жить не может, тебе ее не оживить.
— Боюсь, ты прав, — вздохнул я. — Судя по тому, что за публику собрал твой дядюшка да как он темнил, дело мы имеем с заговором. Большие деньги... просто несусветные деньги... и корона прежней династии... венец принцессы Рианхи... жены родоначальника Майонов... но ведь дядюшка не мог знать о короне?