Но мне этих двух вдохов хватило. Пинок, нанесенный каменному рту, освободил меня. Как не бывало тумана, лишавшего меня воли и чувств — я ощущал явственно и резко. Словно сорвали присохшую к ране повязку, сорвали с кровью, с мясом, и обнаженная рана вновь истекает живой кровью... живой... я живой... а Интай — мертвый. И я даже отомстить за него не могу... нету у меня ничего, никакого оружия, ничегошеньки у меня нету, а губы вновь слегка приотомкнулись... ах ты, мразь... землей бы могильной тебя накормить, трупоеда, железом холодным...