До Семёна вспышка не достала: между ним и радужным пламенем возникла преграда — обжигающая глаза яростным светом огненно-фиолетовая сеть.
Семён огляделся: радужная вспышка преобразила не только монаха и латунную посудину. Стены, облизанные колдовским пламенем, стали выглядеть более свежими... не такими грязными, как раньше; сундук-аптечку словно только что сделали и покрасили — от сундучка явственно несло масляной краской; расставленные по полу там и сям пузырьки-скляночки сверкали чистотой и были по горлышко залиты снадобьями. Наверняка свежими.
— Сто пятьдесят, — флегматично поправил Мара Семён, продолжая лежать в траве и любоваться звёздным небом. — Считать не умеешь.
Серебристое облако за время их беседы сильно увеличилось в размере и рассыпалось на множество отдельных блестящих крупиц, хорошо различимых даже на фоне звёздного неба.
— В точку, — с серьёзным видом произнёс Семён и вошёл в ломбард.
— Мар, наш выход, — шепнул Семён. — Следи за текстом и подыгрывай мне. Добавляй по необходимости всякие музыкально-шумовые спецэффекты, если найдёшь в запасах... Ну, ты опытный, сам разберёшься. Только сирену не включай! — Семён превратил маскировочный костюм в нечто, напоминающее белую греческую тогу с золотой парадной оторочкой; на ноги организовал простые кожаные сандалии, тоже белые. Ни перьев, ни крыльев Семён делать не стал — всё это было лишним. Слишком театральным. Могло только навредить.