Пришлось уйти под прикрытие спасительной неопределенности.
Мне было приятно держать в руке витую нарваловую трость, чувствовать гладкость ее массивного серебряного набалдашника, отполированного ладонью Старого шкипера.
— Все было бы ничего, если бы ты был помоложе, — сказала она до ужаса по-женски.
Я всунул двадцатидолларовую бумажку в его нагрудный карман, за уголок платка.
— Держите его при себе, да покрепче, — сказала она. — Не знаете вы, каково жить одной.
— Не продавай его, Дэнни. Не поступайся им.